В данной статье читатель может познакомиться с анализом чернушной пьесы о русской жизни «Пластилин» Василия Сигарева, автора XXI века.
Возможно многим Василий Сигарев известен фильмами «Волчок» и «Страна ОЗ». Ещё меньше знают, по мнению автора статьи, шедевр мировой рекламы фильм «Z». Однако сегодня мы обратимся к его пьесе, написанной в 2000 году.
«Пластилин» Василия Сигарева вышел уже в те времена, когда публику мало чем можно было поразить. Телевидение уже наводнили кинопленки о нелегких 90-х, вспомнить хотя бы шедевр русского кино «Брат», вышедшего в 1997 г. с продолжением в 2000 г.
В литературной критике тех лет можно не раз встретить рассуждения на тему того, как публике можно предоставить эту пьесу. В данной статье мы постараемся обойти этот момент, потому что прежде всего эта пьеса поражает не тем, как на сцене появится пластилиновый фаллос, двое солдат-гомосексуалистов и как мальчишка будет втянут в эротические игры со взрослыми женщинами. Именно язык написания ремарок позволяют нам сделать вывод о том, что эта пьеса прежде всего для прочтения, а уж потом для постановки.
«Пластилин» Василия Сигарева прежде всего для прочтения, а уж потом для постановки.
Возможно пример покажется читателю неуместным, но многие критики относят к таким пьесам «Бориса Годунова» А.С. Пушкина. В драме русского классика были задействованы многие места, она была пронизана многими недраматическими (более философскими) диалогами.
Автор считает уместным привести для читателя цитату из статьи П. Руднева, чтобы вкратце познакомить читателя с основным сюжетом пьесы:
«В заводском уральском городе прозябает подросток Максим, тинейджерской грубостью и отменным сарказмом отвечающий на возмутительную тупость окружающей жизни. Но парню, так и не успевшему осознать свою особость, в этом мире не выжить. И он погибает, успевая по-своему отомстить негостеприимной жизни и проклясть ее на веки вечные. С помощью пластилина и олова он вылепливает для своих врагов огромный фаллос, чтобы послать их всех куда следует. “Пластилин” — это ужас российской глубинки и патологической глубины в ожесточенных сердцах. Картины “Пластилина”: подлая школа, плюющая в души детей; родители, бросающие чад на попечение еле живых бабушек; нищета и отсутствие перспектив на будущее; беглые солдаты, использующие мальчиков “по назначению”; попустительство милиции — словом, простой кромешный ад привычной всем жизни».
С первых же строк пьесы мы видим немаловажную для повествования деталь. В списке действующих лиц написано следующее:
В действительности, весь дальнейший сюжет будет посвящен трем лицам: Максиму, ищущему своё предназначение в этом мире и находящему его в безответной любви к той, которую он знает только как ОНА (в продолжении текста пишется большими буквами, хотя потом меняет имя); ОНА несомненно отсылает нас к классической литературе: в частности, к куртуазной литературе, к Беатриче Данте Алигьери и к произведениям русских романтиков; и ДРУГИЕ, т.е. жестокий мир, который несправедливостью и жестокостью не даёт герою найти покой и выход из сложившейся ситуации.
Наш анализ пойдет по двум аспектам.
Во-первых, мы обратим внимание на текстовое содержание ремарок автора, чтобы доказать, что читателям стоит прежде всего ознакомиться с текстом произведения, а не искать постановки, обреченные на провал, поскольку текст уже обладает достаточной художественной силой.
Затем мы обратимся непосредственно к конфликту трех сил пьесы. Здесь мы постараемся увидеть в Максиме не сироту и подонка, а человека, который выше всего его окружения, поэтому, как шекспировский Гамлет, обречен на трагическую смерть от подлости и несправедливости мира.
Часть 1. Не-пьеса
Во второй сцене автор тщательно следует канонам драматургии и каждая деталь предстает перед читателем, как чеховское ружье, а также продвигает действие на сцене. Хотя и там встречается повествовательное начало, которое можно не заметить за вереницей действий:
«Мимо него идут какие-то люди. Молчаливые, с пустыми лицами».
На «пустые лица» Василий Сигарев акцентирует внимание не случайно. Мы видим, что похороны друга Максима, Спиры, сопровождаются совершенно типичными русскими дурачествами для поминок: кто-то делит имущество, кто-то ищет половых партнеров. Сама ситуация, когда не смогли вытащить гроб через подъезд, поэтому его приходится доставать при помощи вышки вызывает у читателя тревогу, ведь хоронят живого человека, совсем маленького мальчика, он тоже когда-то смеялся, радовался мелочам, грустил из-за большого и малого, а его родственники не смогли должным образом подготовиться к тому, чтобы его бренное тело попало на кладбище.
В целом, люди на похоронах в этих сценах вовсе не скорбят и ситуация у них не вызывает больших эмоций. Именно поэтому замечание, что «пустые лица» не случайно, ведь все присутствовавшие просто живут своей обыденной жизнью, где в их лицах нет ничего, кроме рутины и скуки.
Но Василий Сигарев сбивается с текста драматургии и переходит в прозу, когда начинается особенно чувственная и эмоциональная сцена:
«Максим, все это время наблюдавший за происходящим, поворачивается и идет по дороге. И вдруг видит Ее. ОНА идет навстречу по тротуару, аккуратно переступая лужи. Не идет, а парит. Такая вся легкая, воздушная, неземная. ОНА. Максим стоит как завороженный. Смотрит. ОНА сворачивает за угол и исчезает».
Заметим, автор как будто уточняет, словно подобрал неудачную фразу, показывает нам процесс мыслетворчества: «идет навстречу» — «Не идет, а парит». Затем, словно не в силах подобрать слов говорит: «Такая вся легкая, воздушная, неземная», то есть «ОНА».
Данная прерывистость в ремарке не является авторской неопытностью. Именно парцелляция позволяет читателю показывать, какой образ сочинил в своей голове Максим, ведь эти мысли не то, чем автор пьесы делится с актерским составом или режиссером – это мысли самого главного героя.
В седьмой сцене также находим весьма недраматическое описание:
«Леха уходит. Максим идет в другую сторону. Ему дорогу перебегает черная кошка. Женщина с сумками, идущая навстречу, застывает, как вкопанная. Смотрит на Максима. И только когда он пересекает траекторию движения кошки, продолжает свой путь. Максим оглядывается. Улыбается. Женщина тоже оглядывается. Тоже улыбается. Из темноты двумя горящими немигающими глазами смотрит кошка. Не улыбается».
Информация о том, что кошка не улыбается понятна любому человеку (естественно, если его голова не засорена мемами из Интернета), ведь понятно, что речь идёт об эмоции. К слову, данная сцена является ещё одним дополнением к портрету других людей. Женщина, верящая в приметы, переходит дорогу только после того, как на это решается Максим. В целом, это очень хорошо рисует портрет взрослых людей, которые окружают героя, они боятся принимать на себя ответственность за свои поступки и просто ждут такого смельчака, который всё сделает за них.
В целом, это очень хорошо рисует портрет взрослых людей, которые окружают героя, они боятся принимать на себя ответственность за свои поступки и просто ждут такого смельчака, который всё сделает за них.
В пятнадцатой сцене голос автора снова переходит на прозу:
«Максим умывается у фонтана. Лицо у него распухло. Кое-где уже проступила синева. Пуговицы на джинсовке оторваны. За его спиной слышны голоса.
ПЕРВЫЙ. Мам, опоздаем.
ВТОРОЙ. Да есть еще время.
ПЕРВЫЙ. Сколько?
ВТОРОЙ. Не знаю. У меня часов нету. Вон спроси у мальчика.
Пауза.
ПЕРВЫЙ (совсем близко). Извините…
Максим выглядывает из-под руки. К нему приближается девочка. Но не просто девочка. К нему приближается ОНА.
Максим смотрит на свое лицо в воде.
ОНА. Не подскажете, который час?
Максим вдруг срывается с места и бежит. Бежит. Бежит. Бежит».
Отметим, что к нему приближалась девочка, но уже в процессе ремарки девочка становится тем, кому дано имя ОНА. Затем Максим не просто бежит, а подобно крылатым созданиям, которых в литературе принято называть «романтиками», он «Бежит. Бежит. Бежит».
Если в девятой и десятой сценах полубредовое состояние героя действительно прекрасно подходит для постановки на сцене, а лучше в кино (сюрреалистическая сцена с растворяющимся в ночи мальчиком), то в шестнадцатой сцене Василий Сигарев вновь переходит к арсеналу прозаика и бьет художественными приемами прямо в цель:
«Снова ночь. Снова темно. Снова Максим лежит в постели. Снова держится за голову. Снова скулит, сжав зубы. Вдруг вздрагивает. Прислушивается. Опять вздрагивает. Выбирается из постели, идет к окну. Отдергивает штору. Смотрит вниз. В калитке детского сада стоит тот же самый мальчик».
Рефрен в лице слова «снова» сразу отводит нас к тому, что это мысли главного героя. Для наглядного примера использования данного приема читатель может познакомиться со стихотворением А. Фета «Это утро, радость эта…». Здесь же автор сильно запутывает постановщиков пьесы, ведь можно было написать легко и просто, что в калитке стоит Спира или тень, похожая на Спиру. «Тот же самый мальчик» может быть только для Максима тем же самым и ни для кого другого. В целом, художественность этого отрывка и выражается в том, что снова, снова, снова, снова, снова в калитке детского сада тот же самый мальчик.
В восемнадцатой сцене зрение автора снова раскрывается через взор Максима:
«Вечер. Максим сидит на трибуне маленького стадиона. Ест булку хлеба, отламывая куски рукой. Никого нет. Слышно, как где-то далеко-далеко в парке вопят лягушки свои похабные брачные песни. Максим слушает. Думает о чем-то, глядя застывшим взглядом перед собой. Машинально ест.
Внизу появляются две размытые фигуры. Мужчина и женщина. Приближаются. Становится видно, что это не мужчина, а парень лет восемнадцати…»
В данной сцене имеет место два стилистических приема. Во-первых, как уже упоминалось, это использование образа героя в качестве рассказчика, в частности, кваканье лягушек превращается в голове Максима в «похабные брачные песни». Во-вторых, очевиден монтажный прием, который не может быть воплощен на сцене, но идеально подходит для кино: монтажный приём. Сцена происходит где-то рядом с героем и это его глазами мы видим сначала две «размытые фигуры», а затем «Мужчину и женщину».
Кваканье лягушек превращается в голове Максима в «похабные брачные песни»
«Становится сразу видно, что это не мужчина, а парень лет восемнадцати».
В рамках последующих событий, когда парень поступает так мерзко со своей спутницей, мы видим, что его поведению не свойственны взрослые поступки, а только ребячество, присущее юноше.
В целом, последующие сцены не отличаются в использовании стилистических приемов автора, свойственного прозе, а не драматургии. Рассмотрим двадцать седьмую сцену, не упомянуть которую просто невозможно:
«Максим забежал в подъезд. Быстро поднимается по лестнице. Прошел мимо своей квартиры. Достиг последнего этажа. Лезет на чердак. По чердаку заметались испуганные голуби. Выскочили на улицу. Полетели. Максим выбрался через окно на серую шиферную крышу. Подошел к краю. Смотрит вниз.
Там, подобно муравьям, копошатся люди. Идут по своим делам и опаздывают. Приветствуют друг друга и тут же прощаются. Бросают в урны сигаретные окурки и промахиваются. Рассказывают друг другу анекдоты и сами же смеются. Спотыкаются на левую ногу и плюют через левое плечо. Спотыкаются на правую и улыбаются. Сморкаются на землю и сами же наступают на это. Находят копейки и теряют рубли. Бегут за автобусами и не успевают. Встречаются и расстаются. Радуются и грустят. Любят и ненавидят. Но никто из них не смотрит вверх. Туда, где танцуют в небе голуби. Туда, где рождается дождь. Туда, где на самом КРАЮ стоит Максим».
По своей энергетике данная сцена представляет катарсис. Не нужно приводить определенные отрывки, чтобы понять, насколько эта ремарка выигрывается в художественном плане, нежели в драматургическом. В этих строках есть вся философская правда жизни, к которой подводит автор читателя и эта сцена является ключевой во всем произведении. Ни фалосы и курсанты, ни избиения героя различными уродами, ни все то, что можно показать, но только то, о чем можно рассказать.
В итоге, автор статьи нисколько не сомневается, данную пьесу лучше сто раз прочитать, чем один раз посмотреть. Как и для «Бориса Годунова» А.С. Пушкина некоторые сцены вообще не пригодны для постановки в театре, потому что не смогут достичь своего эффекта при помощи средств сцены, но в кино данному произведению жилось бы намного комфортнее.
«Пластилин» Василия Сигарева лучше сто раз прочитать, чем один раз посмотреть.
Часть 2. Конфликт Максима с миром
Стойкости и здоровью Максима можно позавидовать, но видно, что человек не выдержит столько физических увечий, и Василий Сигарев гиперболизирует здоровье мальчика в пользу художественного замысла.
Конфликт с миром сопровождает Максима повсеместно. В сцене похорон, где он пришёл к своему умершему другу, который, скорее всего, понимал его как никто другой, Максим у толпы встречает только недовольство и презрение к себе.
В поступках Максима нет ничего такого, за что он мог бы заслуживать такого отношения к миру. Возможно наиболее из интеллигентных читателей возразят, ведь мальчик курит в школьном туалете, да что тут говорить, скорее всего, большинство образованнейших читателей хотели бы повесить Максима просто за то, что тот курит. Это не пропаганда курения, но давайте будем честны, что этот школьник может делать со своим здоровьем, что ему самому будет выгодно, потому что мир в итоге калечит его гораздо извращеннее, сильнее и беспощаднее.
На своем жизненном пути Максима поддерживает ОНА, которая является лучем света в этом мрачном мире. По ходу повествования мы видим, что Максим увидел в этой девочке что-то прекрасное, точнее сказать, выдумал в ней все это прекрасное. Смотря на окружающих его людей, он вывел в ней образ романтической героини, которая впитала в себя все лучшие мотивы, о которых только мог знать главный герой.
В этом плане любовный конфликт у Василия Сигарева схож с конфликтом Шекспира в Гамлете. ОНА оказывается Офелией, с которой не может жить Максим-Гамлет, ведь её романтический образ развеивается тупой скукой повседневности. Заметим момент в тексте, когда ОНА превращается в Таню ровно после того, как ревет из-за босоножек, которые не хочет ей покупать мать. Трудно представить разочарование героя, вынужденного жить в нищете и презрении окружающих, который видел в Тане выход из серости будней, но осознал, что она такая же, как те, ДРУГИЕ.
ОНА оказывается Офелией, с которой не может жить Максим-Гамлет, ведь её романтический образ развеивается тупой скукой повседневности.
Тем не менее, в повествовании все же появляются два светлых человека, которые действительно желали Максиму добра.
Во-первых, на фоне учительницы с завышенным чувством собственной важности, Людмилы Ивановны, совершенно иным предстает директор школы, который не гнобит и не унижает ни героя, ни его полоумную бабушку за проступки, но наоборот пытается вступить с ними в дискуссию, которая обрывается недостойным поведением преподавательницы.
Во-вторых, в магазине Максиму предложила помощь совершенно неблизкая ему женщина, которой он даже мог довериться, если бы не увидел развенчание его романтической любви. Эта женщина впервые за все повествование проявила к Максиму не ужас и презрение, но истинное сострадание, которое главный герой был не в силах принять.
Теперь обратимся к чернухе. Василию Сигареву совершенно удачно удается разоблачить интеллигенцию, которая таковой не является, потому что давно за своими бумажками о высшем образовании и десятками прочитанных книг забыли о том, как быть настоящими людьми. Это, как уже упоминалось, относится к учительнице Людмиле Ивановне, к её сыну, который просто воришка и низкий человек из-за авторитета матери.
В ещё большей степени это выражается в Лехе, пареньке, который увязался за Максимом, видя в нем необыкновенного человека. На протяжении повествования маменькин сынок Леха умудряется сильно подпортить жизнь главному герою. Он постоянно всем вокруг врет о своих достижениях: Максу о том, что он герой-любовник; своим приятелям о том, что он посмотрел эротический фильм (хотя читатель заметил, что у Лехи не хватило бы решимости вломиться в кинотеатр, да он ещё и врал, что Макс предлагал ему действия сексуального характера, хотя в той сцене «Возня. Леха тяжело дышит. Стонет».); родителям и учителям о том, что он с Максом не водится и ведет правильный образ жизни. В какой-то мере справедливость восторжествовала над этим мальчиком: его вечные поиски взрослой любви увенчались успехом и его изнасиловали взрослые мужики.
Почему Максим, несмотря на образ сироты, одиночки и дитя улиц остается выше любого другого героя пьесы? Во-первых, главному герою чужды погони за сиюминутными увлечениями. Он не ищет себе девочку на раз, как Леха, у него есть большая любовь, воплотить которую не может, потому что он и ОНА совершенно из разных миров. Он не водится со шпаной, не занимается вандализмом, не играет в другие «детские» игры, потому что не находит в них интереса. В каждой сцене, где главный герой подвергался унижениям, он этого не заслуживал, потому что всячески старался просто уйти от ситуации, что было наилучшим решением.
И это не равнодушие и бездействие. На педофилов Макс не подает в милицию не потому, что боится или ему все равно, а потому что там был бы замешан Леха, которому главному герою не хотелось портить жизнь.
В остальном его мотивы обосновываются только поисками правды и справедливости. Тут хотелось бы вспомнить слова Данилы Багрова из упомянутого фильма «Брат»:
«- Вот скажи мне, американец, в чём сила? Разве в деньгах? Вот и брат говорит, что в деньгах. У тебя много денег, и чего?. . Я вот думаю, что сила в правде. У кого правда — тот и сильней. Вот ты обманул кого-то, денег нажил, и чего, ты сильней стал? Нет — не стал! Потому что правды за тобой нет! А тот, кого обманул, за ним правда. Значит, он сильней. Да?!»
Максим ищет управы на соседа, мужика в очках, но тут же прекращает, когда узнает, что у него есть ребенок. Он без раздумий дерется с одноклассниками, несмотря на то, что они сильнее и их больше. Венцом его геройства становится немыслимый акт борьбы с бывшими военными, который заканчивается для него смертью.
Венцом геройства Максима становится немыслимый акт борьбы с бывшими военными, который заканчивается для него смертью.
Хочется ещё подчеркнуть образ пластилина для пьесы. Читателю может показаться, что вся пьеса вертится вокруг пластилинового фаллоса, но на самом деле, этот образ куда более глубокий. Мы должны вспомнить, что Максим лепил фигурки из пластилина, обладавшие высокой изобразительной ценностью. Это отмечала его бабушка, он лепил фигурки своей возлюбленной, даже в сцене с членом Василий Сигарев подчеркивает:
«Максим улыбается. Держит, приставив к ширинке, огромный пластилиновый член. Блестящий и очень похожий на настоящий».
Кто знает, в каком направлении развивался бы герой, если бы люди вокруг ни были к нему так жестоки? Из него мог бы выйти замечательный скульптор, но его настигла «темнота».
Подводя итог, хочется подчеркнуть, что пьеса не является просто оторванной от реальности трешовой повестью, чтобы просто поиздеваться над читательским вкусом. До сих пор в нашей стране имеют быть происшествия, которые не достойны человеческого бытия. Совсем недавно автор статьи заставал разговор группы сварщиков о том, что они избили парня, всего в черном, просто за то, что он был неформалом, даже без разговоров. Очень поражает своим драматизмом монолог Демчога о статистике в России:
«Пластилин» Василия Сигарева рекомендуется к прочтению, о нем нужно говорить и думать, делать выводы и стремится дарить любовь и добро другим, а не плодить злобу и ненависть.
